Постановщики удачно экспериментировали со светом.
Многие из арий уфимского композитора Ильдара Сакаева цепляли, удачно балансируя между меланхоличной классикой и отсылками к современной музыке. Однако были и композиции ничего не привносящие в сюжет, а только занимающие время. Например, арии слуг.
Неясной осталась функция рассказчика — персонажа никак не связанного с историей, проговаривающего и так очевидные из сюжета истины, например, сиротство Джейн Эйр, или описывающего (зачем-то) веселые хлопоты слуг.
Это тем более выглядит странно, учитывая, что и у романа, и у самого мюзикла уже есть рассказчик — это сама Джейн Эйр, которая поясняет свои чувства. Это она говорит, что простила Рочестера в ту же минуту, как он рассказал ей свою историю, но вынуждена была его покинуть, потому что это было правильным.
Актеры часто недотягивали ноты, но драматическая игра была на уровне.
Главная пара, которую на премьере в субботу играли Алёна Федорова и Вячеслав Болдырев, прекрасно справились с ролями. Эмоциональная игра Рочестера уравновешивалась спокойной ролью Джейн.
Смешение викторианской эпохи и современности не все зрители приняли благосклонно. БК55 слышал мнение, что кричащие костюмы и парики неминуемо отвлекали от песен.
И если в моменте описывающем богемный Париж мужчины в блестящих костюмах оправданы гротескностью жизни, которую нам хочет показать режиссер, то в сцене бегства Джейн такой мотивировки у их посыпанных блестками брючек, увы, нет. Да и словечки типа «коллектив» и «модели поведения» в обиходе слуг XIX столетия режут слух.
В спектакле встречаются откровенные ляпы. Рочестер периодически забывает хромать, а экономка, сидящая под боком у хозяина, просит Джейн, сидящую на другом конце стола, передать ему чай.
Странным выглядит и появление сумасшедшей жены в одном из первых музыкальных номеров, повествующих о детстве Джейн - «Красная комната». Логичнее было бы, если бы по комнате ходило приведение давно почившего дядюшки, но никак не сумасшедшая жена Рочестера, которая, по хронологии, еще сумасшедшей-то не была.
Конечно, театр — это условность, но условность должна быть оправдана. Как, например, в сцене, где невидимый голос посреди венчания объявляет, что у Рочестера уже есть жена. Источник звука мы не видим, и от этого еще более проникаемся роковой минутой, это сама злая судьба говорит, а не какой-то отдельный человек.
Мюзикл оставляет после себя смешанные чувства. Говорят, из песни слов не выкинешь, но из 3.5 часов действа не все сцены были обязательными. Как сказал один из персонажей "Джейн Эйр": "Упрости свои сложные чувства". Что ж, извольте. Пациент скорее жив, чем мертв.
Надеемся, что театр еще обкатает материал и в июле, как обещал, пригласит СМИ на преображенное представление.
Ева Сорокоумова
фото: kultura55.ru
Версия для печати
