- Чуда нет. Бога нет на земле. Я считаю, что история очень простая. Это в драматических театрах артист глубоко за 30 с таким уже испитым лицом играет обычно Хому (Хома Брут — главный герой гоголевского «Вия» - примечание «МС2») и попадает в колоритную такую украинскую «атмосфэру». И потом уже с ним происходит такая история. Тут же история совсем другая. Для меня принципиально важно было, что это молодой человек. В силу того, что мои дети тоже когда-то были молодыми людьми, то для меня была важна проблема вхождения молодого человека во взрослый мир. Достаточно конфликтно это. Я боялся за них. Слава богу, когда ребенок находится в контексте одного города с родителями или живет с родителями. А если он уехал куда-то далеко?! Или мальчик попадает в армию в мужской коллектив. Или девочка попадает в женский. Атмосфера не очень гостеприимная. Я считаю, что мир людей жесток, страшен, опасен. Смертельно опасен. В этом отношении, мне кажется, что Садур, наверное, точно уловила смысл «Вия». Потому что не «Вий» страшен. Страшен Человек, который абсолютно равнодушен, с удовольствием предаст тебя. Понятно, что Панночка - это же просто предлагаемые обстоятельства. Мы всегда входим в какую-то новую среду. И всегда она для нас конфликтна. Дай бог, что мы этот конфликт сможем преодолеть. Найти какие-то точки соприкосновения. Человек всегда одинок в этом мире, в этой жизни. Поэтому для меня было принципиально важно, что главный герой Хома оставался один. Казалось бы, вокруг целая земля, а он один. И ведь неспроста почему-то он сирота и у Гоголя. То есть он изначально был лишен любви и понимания.
- Омский «Арлекин» тоже выставил своего Гоголя в вашей постановке. «Ночь перед Рождеством». На ваш взгляд, какой спектакль творчески победил?
- Омский спектакль прошел хуже. По той причине, что у меня не было возможности его репетировать, и это плохо. Хотя омичи находятся в самых выгодных условиях, играя на своей площадке. Но это жизнь. Я, например, фигурное катание люблю за то, что они падают. Для меня они все одинаково хорошо катаются. Событий для меня никаких. Потом хрясь - и кто-то упал. Уже оживление.
- Оформлением томской постановки занимался лауреат «Золотой маски» Виктор Никоненко. Как родилось, что на сцене вода, земля, могилы?
- Это образ. Я сразу понимал, что казаки-могильщики. Я еще раз говорю: «Нет рая на земле - здесь ад». На земле ад, в буквальном и переносном смысле. Есть заповеди, которые мы тезисно объявляем, но ведь ничего не соответствует. Напрочь не соответствует. Каждый сам за себя в жизни и в этом мире. И каждый переступит через тебя, когда ему это понадобится. Мне неинтересно было погружать героев в веселую, праздничную карнавальную среду. Я тогда не понимаю содержания. Я видел кучу спектаклей, где делали кассово веселушку. Где уморительно видеть такого же, как я, сидящего в зале, на сцене. Материал намного глубже.
- Актера на роль Хомы подбирали по голосовым данным?
- Томский театр я вообще не знал. Я прослушал всех. Мне изначально были важны тембрально разные казаки. Изначально. Это первое. Второе: мне нужен был Хома с молодым голосом. Спектакль в какой-то степени для молодежи, и Томск - студенческий город. Молодежь должна понимать и быть готовой к тому, что их ждет в этой жизни. Потому что никаким образованием мы все равно не защищены. Если бы эта история произошла сегодня - она закончилась бы также. Потому что человечество не готово. Ответ в спектакле прост: самое большое чудо - это доброта. Доброта - это наша беззащитность.
Беседовал Василий Романов
Версия для печати
