– Сергей, в прессе о вас часто пишут как об идеальном семьянине. Как относитесь к таким высказываниям?
– Что такое идеальный семьянин? Можно не ходить налево, при этом пить, зависать с друзьями, не интересоваться жизнью своих детей, но быть в семье – идеальный семьянин? Я не придерживаюсь какой-то формы, живу как живу. Я точно не идеальный как человек – сложный характер. Но все, что касается жены и детей, для меня очень важно, я стараюсь делать все, чтобы они были счастливы. У меня нет никого ближе моей семьи, никто не понимает меня, как они, это моя крепость, мои ангелы-хранители.
– Сложный характер. Как-то боретесь с этим?
– Я пробую изменить себя, внутри постоянно идут какие-то войны, сражения, даже революции. Стараюсь убивать всю ту грязь, которая есть во мне. Хотя она ведь тоже появилась не на пустом месте – это все отпечатки прошлой жизни, то есть той, что была до моего знакомства со Снежей (Снежана Бабкина – жена Сергея – ред.). Там было много всего отвратительного, злого и грязного. Самая большая победа – над алкоголем.
Не могу сказать, что она полностью моя, в этом большая заслуга моей жены, и я ей очень благодарен.



– Артисты не любят афишировать свою личную жизнь. Вы довольно открыты: часто говорите о жене, посвящаете альбомы детям, дочку снимаете в клипах. Никогда не было желания спрятать их от посторонних глаз?
– У меня бывают всплески, когда я прошу Снежу закрыть нашу семейную страничку в «ВКонтакте», закрыть группу, удалить все личные фотографии. Я человек публичный, работаю с людьми, а каждый из них несет свою энергетику, и это не шутки. Я люблю своих поклонников и благодарен, что они приходят на концерты, слушают песни, но не исключаю, что за этой любовью и преданностью, возможно, неосознанно может скрываться зависть. И когда ты выступаешь, этот негативный поток идет и понемногу разрушает тебя.
– Для вас, наверное, неактуально такое пафосное высказывание, как «моя группа – это моя семья»?
– Это все красивые словечки, рассчитанные на тех, кто мало что в жизни пока понимает и в ответ на такие изречения выдыхает: «О, боже, какие у них высокие отношения». Такого пафоса я не приемлю и в театре. Группа – это не семья, это коллектив, ансамбль, организм, где у каждого есть своя задача, и когда все работают в гармонии друг с другом, происходит та самая магия, шаманство, которое вы видите на сцене. Прежде всего мы – коллеги. Если театр или группа становится семьей, получается, что у тебя две семьи или три (ухмыляется)...

Снежана и Сергей Бабкины

– Снежана – актриса, у нее наверняка тоже непростой характер. Как уживаетесь?

– Мы оба взрывные, но нам повезло, что мы очень хорошо чувствуем друг друга и слышим. Все случается не просто так. В творческих семьях часто происходит такая ситуация, когда один жертвует своей карьерой ради другого. Снежана пять лет назад оставила свою карьеру и перевела стрелку внимания на меня, хотя была очень перспективной и востребованной актрисой. Она закончила единственный русский курс в киевском театральном институте. После окончания ей пришлось вернуться в Харьков и какое-то время пробыть там. А наши общие, как оказалось, друзья посоветовали ей пойти в «Театр 19», где мы познакомились, и все завертелось.
– Сергей, помните свои первые ощущения, когда познакомились с будущей супругой?
– Свежесть. Тут важно, что мы познакомились в аудитории при Доме актера, которую арендовал «Театр 19». Это было такое затхлое, прокуренное помещение...
– Очень творческое...
– ...да, до безобразия. Я тогда как раз опоздал на встречу, где мы должны были знакомиться с новой актрисой нашей маленькой труппы. Я пришел, поздоровались: Сережа – Снежана. Я сел и почувствовал такую, знаете, как бывает зимой, классную морозную свежесть.
– Это ощущение до сих пор сохраняется?
– Наверное, да, но теперь оно более богатое, что ли... (В помещении резко погас весь свет.) Вот видите – знаки.
– А вы верите в них?
– Конечно, они везде, просто надо уметь их читать. У нас за окном на нитке повесился голубь, не знаю, как он это сделал. Провисел, наверное, неделю, потом нитка оборвалась, и последовали события, о которых я не могу говорить – слишком личное. Но голубь  – знак? Знак. Снежа больше склонна к тому, чтобы расчехлять все эти знаки: слышать, видеть, анализировать. Ей снятся очень реальные сны, которые потом происходят наяву. Да, она – ведьма, так многие считают, и это правда.

– Вы как-то сказали, что отрубили у себя несерьезное отношение к жизни. Сейчас абсолютно все воспринимаете всерьез?

– Я стараюсь относиться серьезно ко всему происходящему. Стал очень требователен к себе, к окружающим меня людям. Когда тебе 35, а не 21, то несерьезно уже не работает. Сейчас мы в таком возрасте, когда в новостях по телевизору можно услышать, что артиста 35-40 лет увезли на «скорой» прямо со сцены. Опять же – дети, мы часто думаем о их будущем, о внуках, я видел во сне Веську (младшая дочь Снежаны и Сергея – ред.) взрослой девушкой в шубе (смеется).
– Не испытываете угрызений совести за то, что жена свою карьеру оставила?
– Есть такое чувство у меня. Я вижу, что она не удовлетворена, ей хочется что-то делать и есть огромный потенциал. В истории со Снежаной очень странно, что эти пять лет она потратила на работу директором в нашей группе, так как у нее были и есть большие перспективы.
– Снежана, а вы жалеете, что сделали выбор в пользу карьеры супруга?
– Нет. Все, что ни делается, – к лучшему. Сейчас просто такой этап в жизни, и мне очень нравится помогать ребятам. Дети очень нуждаются во мне дома, коллектив – на работе. Всему свое время.

Текст: Марина Грудинина.
Фото: фотостудия Panama.
Организатор съемки: Мария Третьякова