Вы зря думаете, что мужчины не следят за модой. Что-нибудь красивое, актуальное и удобное для вечернего моциона хочет и гуляющий по сияющей набережной омич, и катающийся на крыше пикапа рабочий из племени динка.

Печально, конечно, что глобализация стирает особенности национальных костюмов. Из страны в страну меняется лишь форма прелестных стюардесс.

Но вот, наконец, в Азии тебя встречают суровые мужчины в национальных одеждах – белых платьях свободного покроя. Нижнее белье и сопутствующие аксессуары – по желанию. Посему случаются казусы. В арабской провинции, где идет интенсивное строительство, системы кондиционирования могут быть сделаны весьма неожиданно. Например, внутренний блок сплит-системы лежит на полу. И проходя мимо него, мужчина в традиционном наряде становится Мерилин Монро, удерживающей легкомысленно развевающуюся юбочку. Суровое испытание для европейских глаз. На вопрос, где купить такое платьице, обижаются как дети.

Девушки, упакованные в черные накидки по самые зрачки, совершенно теряются на фоне сияющих белых, иногда местами ажурных, платьев мужчин. Поэтому в совершенстве осваивают искусство стрельбы глазами. Но и это еще не все.

В Хартуме, столице весьма крупного и небедного, по африканским меркам, государства, мужские парикмахерские на каждом углу, а вот женских – максимум две. Причем одна из них в отеле какой-то крупной международной сети. Неужели суданским красавицам не нужны изы­сканные прически? Ответ проще – у них в массе почти нет собственных волос. Стильной даме нужен лишь густой парик, коих в избытке и на дешевом рынке, и в элитных супермаркетах. Жесткость родных волос сопоставима с проволокой, и создать из них ­красивую прическу почти невозможно. Хотя Анжела Дэвис под хиджабом смотрелась бы весьма забавно.

Представители обитающих вокруг племен предпочитают появляться в кэмпе (лагерь ООН – ред.) исключительно в белых рубашках. Некоторые – в костюме и при галстуке. Всегда чистеньком и безукоризненно выглаженном. В землянке всегда есть место утюгу. Хотя белый цвет считается очень непрактичным – не из-за стирки, просто на отсвечивающий белый слетается вся окрестная живность. В Омск хочется вернуться в основном из-за уверенности, что, выйдя в ноябре на улицу подышать свежим воздухом нефтезавода, не будешь облеплен толстым слоем желающих познакомиться насекомых, часть которых крупнее воробьев.

Днем некоторые модники в Африке носят кожаные куртки. И всегда заботливо интересуются, не помочь ли теплой одеждой, ведь мы находимся в одном из самых холодных регионов Судана, где температура ночами падает до ­двадцати градусов. Холоднее только на вершинах гор. Приходится шокировать, что в загадочной Сибири слово «холод» к положительным температурам не применяется.

Как-то узнав о желании трудящихся госпиталя перенять у меня опыт отечественной медицины, приятель-кениец, доктор Мартин, попросил прочесть курс по обморожениям. В поисках способа пояснить, что такое «много снега» и «минус тридцать», я несколько растерялся. Как можно обморозить стопы в Сахаре? Конечно, изредка там выпадает жалкое подобие снега и ночами бывает холодно, но чтобы обморожение... На помощь пришел опытный русский товарищ, в прошлом военный наблюдатель. Он рассказал о случае с норвежцем, который в пустыне ужасно заскучал по заснеженной родине, ибо служил в самом африканском пекле. Когда тоска стала невыносимой, он, приняв убойную порцию «Джека Дэниэлса», открыл холодильник, перевернул его морозилкой вниз и положил туда ноги. Затем от внезапно накатившей радости уснул. Наутро кенийские специалисты впервые в жизни наблюдали образцовую картину обморожения нижних конечностей. И искренне не верили, что где-то такая беда случается чаще, чем раз в сто лет.

Кстати, эфиопы, которые учатся в Омском танковом институте, ответственно заявляют, что в России лета нет – есть только зеленая зима и белая зима. Последняя очень сурова и для жизни непригодна.

Николай Черников