В армию меня призвали в августе, а уже в декабре я оказался на фронте. Как сейчас помню: станция Крестцы и просто невероятный холод, а нам 20 километров пешком идти в одной шинели. Вечером мы остановились в сосновом бору и услышали первые выстрелы войны. Разожгли костер, пытались согреться изо всех сил. Но наутро я обнаружил замерзшего киргиза. Того самого... Это была наша первая потеря.
Мое первое боевое крещение – день, который навсегда остался в памяти. Мы отстрелялись, смотрим, а в небе пролетел немецкий разведчик. Я сразу подумал: не к добру это. Прибрали все оставшиеся снаряды, поставил одного часового и пошли в укрытие. И тут нас начали обстреливать, по-артиллерийски говоря, взяли в вилку. В нас выпалили снарядов 20-30, а потом затихли. Прибежал часовой, начал докладывать о потерях, я ему говорю: «Садись рядом!», и в этот момент начинается второй обстрел, а за ним сразу третий. Один взрыв прогремел прямо рядом с нами, нас всех ослепило, а я лежу, и в голове только одна мысль: «Когда же это закончится?». Всю ночь он над нами «орудовал». Часового пробило насквозь осколком, нас осталось всего трое в укрытии. Настроение было такое... даже не передать словами. От разрыва вражеских снарядов воздух наполнился отвратительным запахом гари, дышать было невозможно. В тот день мне не хотелось жить.
Чего только с нами не случалось. Мы замерзали, мокли, но самое страшное – это когда гибли боевые товарищи.
Как-то фашистский самолет, эта зараза, летел прямо на нас, а мы ничего не могли сделать. Я спрятался под кустом. Они изрешетили всю территорию, сколько ребят погибло, скольких поранило... Рядом со мной, буквально в 2-3 метрах из земли, торчал хвост неразорвавшейся бомбы. Я просто чудом остался жив. И таких моментов было очень много.
Сергей Прокофьевич награжден медалями «За отвагу», «За взятие Берлина», «За взятие Кенигсберга»
Текст: Сергей Кориков Фото: фотостудия PANAMA
Версия для печати
