– Откуда пришла идея фильма «Париж. Город Zombi»?

– В его основе лежит роман Мартина Пейджа, пишущего под псевдонимом и анаграмой Пит Агарман. Меня сразу же покорил этот текст, с его необычным тоном повествования и манерой, в которой он поднимает вопрос одиночества и отношения с другими. И особенно меня впечатлила личность Сэма, персонажа, который не любит общества других людей на грани с клаустрофобией. Эта мизантропия отлично укладывается в рамки жанра. Когда герой оказывается в мире, изменившемся за одну ночь, посреди океана зомби, это его не удивляет. Я бы даже сказал, что у него есть все, чтобы выжить, в психологическом плане. Он оказывается один в этом здании, как на необитаемом острове. Без малейшей надежды на то, что его найдут. Сэм, как Робинзон Крузо, должен выживать в одиночку. Мне понравилась идея поместить в такую ситуацию кого-то, кто чувствует себя вполне гармонично, находясь в одиночестве в этом ужасающем мире зомби.

– Как вы работали над сценарием?

– Когда я решил адаптировать роман для экрана, Мартин Пейдж захотел встретиться. И в результате просто сказал мне: «Чувствуй себя свободно». Он не хотел буквальной адаптации. Мы писали втроем с Гийомом Леманом и Жереми Гезом. Одно из сильных качеств Лемана – его умение создавать драматическое напряжение. И мы не переставали работать над его усилением вплоть до последних этапов постпродакшна. Мы всерьез размышляли над тем, чтобы сделать немое кино, по крайней мере, фильм без диалогов. Тишина, отношение со звуком крайне меня интересовали и были постоянным предметом наших обсуждений. Звук в центре всего. В книге герой – писатель, в фильме Сэм – музыкант.

Вторым важным этапом стало участие в сценарной мастерской Torino Film Lab, куда я отправился вместе с продюсером Кароль Скотта. Там начинающие режиссеры со всего мира обмениваются идеями насчет их проектов, находящихся в работе. Эти коллективные обсуждения наших художественных поисков оказались чрезвычайно плодотворными.

Но должен признать, что определяющим моментом при создании текста стала встреча с Андерсом. Идея состояла в том, чтобы подогнать написанное под индивидуальные мерки актёра. Например, я добровольно добавил в сценарий детали личной жизни Андерса, чтобы он почувствовал себя ближе к своему герою. Андерс закончил консерваторию по классу ударных, поэтому в фильме появилась установка. Также некоторые из кассет, которые мы слышим, это реальные записи Андерса, сделанные когда он был ребёнком.

– Как бы вы описали эту более интимную и личную сторону фильма?

– В большей степени это психологическая картина. Мир показан глазами главного героя: в глубине души он считает людей монстрами. Так что происходящее вокруг согласуется с тем, чего он ожидал от окружающих. Я стремился снять ленту, находящуюся на пересечении драмы и жанрового кино.

Кадр из фильма.

Чувство одиночества – это распространенная современная болезнь, которой страдают многие. У меня ощущение, что Андерсу эта тема также близка. Люди все больше и больше стремятся обособиться и в то же время корят себя, чувствуя вину за то, что отвергают других. Мы будто беспрерывно боремся с собой, с тем человеком внутри, который ненавидит людей.

– Это ваш первый полнометражный фильм, жанровое кино в центре Парижа...

– Снять фильм, особенно первый, все равно что сделать первый шаг навстречу миру. Действие картины описывает как раз этот путь, который проходит замкнутый человек, чтобы открыться другому. В ленте масса метафор. Множество деталей отсылают к детству Сэма и трудностям его взросления.

Я люблю минимализм, четко выстроенные мизансцены, необычных героев, ситуации, в которых нет ничего лишнего, когда каждая сцена касается сути.

История происходит в Париже, в Османовском доме (дома в центре Парижа, построенные во второй половине 19 века бароном Османом, префектом департамента Сена при Наполеоне Третьем). Меня всегда изумляли большие города. Высокая плотность населения парадоксальным образом сочетается тут с невероятным одиночеством людей. Каждый живет в своем собственном пузыре, в своем мире, на своем необитаемом острове, посреди бурлящей массы «других». Меняется ли на самом деле жизнь Сэма, когда люди вокруг него превращаются в монстров?

Сама логика фильмов про зомби подразумевает, что второстепенные персонажи в них превращаются в монстров... И для меня идея одиночества и отчужденности, с которой я хотел поработать, идеально укладывается в законы этого жанра. Так, мне было интересно сосредоточить свое внимание скорее на Сэме, а не на зомби.

– Фильм в значительной степени основывается на вашей работе с актером и главным героем Андерсом Даниелсеном Лие.

– Я с самого начала хотел снять фильм об одном герое, возможно, даже фильм, где других персонажей просто нет. Я хотел показать путь человека, его развитие, неотрывно следуя за ним. Так что работа с Андерсом была невероятно важна, а отношения актер-режиссер были определяющими. В результате нашего противостояния, нашего тет-а-тета, получилось нечто, чем я очень дорожу.

Эта работа стала настоящим вызовом для актера, так как потребовала серьезных физических изменений и сильнейших эмоциональных перепадов, через которые проходил его герой. История разворачивается на протяжении года. И мы воспринимаем ход времени и силу воздействия событий на личность Сэма через метаморфозы, происходящие с его телом.

Кроме того, мы делали сразу две версии: одну на английском, другую на французском. Так что каждый план снимался дважды. Языковые различия позволяли актёрам создавать немного разных героев. И фильмы в конечном счете получились неуловимо отличными друг от друга.

– Зомби-жанр принадлежит не только сфере кино, но также и культуре видеоигр, некоторые из них фильм порой напоминает.

– Видеоигры – это часть моей жизни, чего не скажешь о моих соавторах. Так что если фильм напомнил вам какие-то игры, то это из-за моего участии в написании сценария. Но я привнёс это сходство ненамеренно. Я не собирался снимать фильм ужасов, который пугает. Сцены с участием толп зомби всего лишь отдают дань канонам жанра без цели произвести впечатление. Если бы я хотел сделать настоящий хоррор, то снимал бы ночью, крупным планом, камерой, стоящей на земле. Это производило бы больший эффект меньшими средствами. Но я, напротив, выбрал светлое время суток и общие планы. Это совершенно антидраматично и значительно уменьшает напряжение.

Кадр из фильма.

– Это также черты реализма в этом фантастическом фильме...

– Реализм состоит в том, что зритель воспринимает зомби так, будто они реально существуют. Но все это не для того, чтобы показать кровавый кошмар. Зомби тут помогают зрителю почувствовать то же, что ощущает главный герой. Немного похоже на сериал Фабриса Гобера «На зов скорби» с его невероятно правдивым тоном. Напряжение кроется в осознании происходящего, а не в жестокости сцен или внешних эффектах. Напротив, практически полное отсутствие спецэффектов также создает ощущение реальности.

Фильм «Париж. Город Zombi» следует за героем, за развитием его характера во враждебной среде. За тем, как ему каждый день удается заново брать себя в руки и сохранять разум, будто можно привыкнуть ко всему, даже самому ужасному. Психологическая война, которую ведёт главный герой, в конечном итоге поднимает вопрос: возможно ли жить одному бесконечно?