– Зоя, из вашего творчества складывалось впечатление, что автопортрет несвойственный вам жанр?

– Свойственный. Я себя очень люблю.

– Много ли вами автопортретов написано?

– Они есть. Для меня автопортрет – это просто повод что-то написать. Наверное, если бы искусствовед смотрел, он бы решил, что 20 лет назад художник себя так видел, потом постарше и у него появилось что-то иное. Мне кажется, что это выдумки всё.

– Вы бы себя с собой 20-летней давности не стали бы сравнивать?

– Абсолютно не стала бы. Много лет назад у меня выставка была в одной из омских галерей, и я ее назвала, была охота рисовать. Мне рассказывали про рушник – старый бабушкин 3 метра высотой с петхуами – и в конце крестиком вышитом: «была охота вышивать такого сентября». И вот я думаю, что у меня с каждой картиной так: была охота нарисовать – нарисовала. Что я хотела заглянуть куда-то там глубоко в себя – нет, никуда не хотела заглянуть.

– Многие вас знают по цветам, которые стали вашим фирменным стилем. На вашей последней выставке совместно с Анастасией Кичигиной вы тоже выставляли много цветов. Откуда взялась эта тема в вашем творчестве?

– Чем хороши цветы: там можно не увлекаться изображением формы, просто есть количество цвета, качество цвета, качество какой-то сложной светотени, сложный цвет. Я, наверное, формалист в душе, но я на предметах это реализую.

– Я знаю, что вы делаете цветочную роспись интерьеров, квартир. На сколько востребована цветочная тематика в этом аспекте?

– Востребована. Я не могу сказать, что прямо люди в очередь выстраиваются, но продаются у меня, в основном цветочки. Многим в интерьерах не хватает цветового пятна, не напрягающего глаз. По большому счету, никому сейчас не нужен тематический пейзаж какой-то, а цветы – пятно и пятно. Красиво.

– В этом конкурсе Омского союза художников «Лучшее художественное произведение-2016» вы победили. А для вас вообще победа важна?

– Нет. Дипломы на стенку не вешаю. Вот у меня сейчас была картина, и я ее выставила. Не было бы достойной – не стала бы участвовать.

– Сейчас целое направление в театре, например, или кино, когда ставят только «чернуху». На ваших картинах всё всегда хорошо. Вы таким образом создаете свой мир?

– Наверное. Можно и так сказать. Я не люблю «чернуху». Не хожу туда, где «чернуха». Мне не хочется. Мне кажется, что я и так понимаю, что ее много. Я пройду по какой-нибудь 8-й Кировской, и этой «чернухи» выше крыши. На сцене на нее смотреть не хочу. Объяснять людям специально, что она существует, наверное, кто-то должен. Наверное, это даже имеет какой-то отклик и отдачу, но мне кажется, от того, что ты «чернуху» эту где-то раскрываешь – мир лучше не становится. Он становится еще хуже.

– Вы выпускница знаменитого Омского худграфа. В каком году выпустились?

– В 1998-м. Сейчас я преподаю в СибАДИ рисунок, живопись, скульптуру, композицию. У нас немного преподавателей, а предметов много. Там «Архитектура» и приходят серьезные мотивированные ребята.

– Они отличаются от худграфовцев?

– Отличаются, потому что у них есть сопромат, физика. По сравнению с худграфом они менее творческие. Есть математики среди них, которые чертят по линейке, что мне абсолютно недоступно.

– В курсе ли они, что их преподаватель действующий художник? Бывают ли на ваших выставках, высказывают ли мнение?

– Мне, кажется, ребята сейчас вообще не очень ходят на выставки. Вот на эту выставку в рамках «Лучший художник года» вряд ли кто из них сходил, потому что у них сессия и им вообще некогда.

Беседовал Виталий Маевский

Фото: Максим Самылкин