* * *


Я – дитя бэби-бума, я помню капустное поле:
помню грядки голов прорастали за партами в школе.
Молчуны и проказники жили бок о бок, дружили,
подрастали, дрались, и девчонки о нас ворожили.

Мы взрослели, учились, любили, страдали, хотели
взрослой жизни, высокой звезды, непростительной цели.
И на школьных площадках свои обсуждали законы
мирабо, казановы, рокфеллеры, наполеоны.

Мы смотрели кино, обсуждали любимые книги –
зубоскалы, шпана, ротозеи, поэты, расстриги.
И на партах любовные гимны и гнусность писали,
и невидимо в судьбы свои, словно в землю, врастали.

 

 

Распадалась страна, как случайные детские дружбы,
мы бродили вином от архангельских сел до Алушты
и врывались во взрослую жизнь, как шампанского пробки,
враждовали, женились в Карелии, Риге, Находке.

Переделать всю эту планету надменно мечтали
и внезапно, того не заметив, мечту оболгали
(в каракумских песках, в алеутских снегах в малахае,
в ИТК или РАН, академики и вертухаи).

Кто-то лег возле Грозного, кто-то уселся в ЛУКОЙЛе,
кто-то пьет, кто-то сел на иглу, кто-то сеет на поле
корнеплоды, пшеницу, ячмень и всё ту же капусту,
кто-то выбился в люди, но только становится грустно

за осколки надежд, для которых взрослели мальчишки,
в старом школьном дворе в долгих спорах под хруст кочерыжки.