Андрей Хабаров: "Мне угрожали не раз. В Златоусте в камере заточили"

 Когда Андрей Хабаров сидит за рабочим столом, на него пристально смотрит мафиози Дон Вито Корле­оне и направляют пистолеты бандиты Винсент и Джулс. Нетривиальный выбор постеров с героями фильмов «Крестный отец» и «Криминальное чтиво» для адвоката, чье партнерство по итогам второго ежегодного рейтинга «Право.Ru-300» стало лучшим в России в области уголовного права.

-Андрей Хабаров – Андрей Евгеньевич, вас не смущает «соседство» с мафиози? Или вы уже привыкли, что чаще всего вам приходится защищать людей именно из такой среды и быть в роли «адвоката дьявола» вам не впервой?
– Когда принимаешь на себя защиту, ты не можешь в дальнейшем добровольно от нее отказаться – и это один из многочисленных нюансов работы российского адвоката по уголовным делам. Это в США адвокат может отказаться от защиты, если не желает связывать свое имя с подзащитным или считает того заведомо виновным. В России от твоей услуги может отказаться только сам подзащитный. Да, мне приходилось защищать людей, личность которых по ходу развития защиты вызывала у меня большие вопросы, но это не сказывалось на моей работе.

– Вас мучает совесть, когда вы добиваетесь оправдания виновного человека?
– Такого не случалось. Но если случится – я выполнял свой профессиональный долг. Грызть совесть должна прокурора и следователя, которые направили в суд дело, не выдержавшее критики защиты.

– Почему после того, как вы добились освобождения из СИЗО под залог Михаила Тюфягина, бывшего замминистра строительства и жилищно-коммунального комплекса Омской области, вы отказались вести его дело?
– Не один человек побывал у меня в кабинете, предлагая взяться за это дело. Я согласился выступить защитником Тюфягина только на период решения судом вопроса о про­длении срока содержания его под стражей. Взялся за это, так как видел возможность его эффективной защиты по этому вопросу, а также в связи с просьбой моего коллеги, которому я не мог отказать. Причины, по которым не взял на себя защиту Тюфягина в целом по делу, ­обсуждать публично будет неверно. Скажу так: у меня нет на сегодняшний день видения, каким образом я могу ему своей работой эффективно помочь.

– Потому что Тюфягин – человек с сомнительной репутацией?
– Я Тюфягина видел два раза в жизни: один раз в следственном изоляторе до суда, другой раз – в зале судебного заседания. Держался он достойно. Факт привлечения человека к уголовной ответственности не имеет для меня никакого значения при оценке его личности. Среди моих подзащитных по делам об экономических преступлениях было очень много достойных и, как ни парадоксально прозвучит, порядочных людей. «Резиновые» формулировки многих экономических статей УК РФ позволяют при наличии желания «натянуть» их на любого человека, занимающегося предпринимательской деятельностью. А таких желающих у нас немало. Российское государство до сих пор не может определиться, что же в экономической сфере является преступным. Еще вчера торговцы золотом из «Алтына» являлись контрабандистами «века», частично приговоренными к лагерям, частично ожидавшими такого решения, а сегодня они – свободные граждане, в действиях которых государство не видит состава преступления.

– А себя вы можете назвать человеком с безупречной репутацией?
– (Смеется). Отвечу так: по крайней мере, мне неизвестно, чтобы кто-то предъявлял к ней претензии. Насколько она безупречна, решать не мне. Репутация – это ведь оценка тебя другими людьми, и в основе такой оценки лежат твои поступки как в жизни, так и в профессии. Я уверен, что далеко не все считают меня положительным героем. Моя профессиональная деятельность как кость в горле у достаточного количества амбициозных, наделенных властью­ людей. Меня это не смущает. Как говорил Черчилль: «Если я что-то сделаю, половина людей будет недовольна, если не сделаю – другая половина будет недовольна, поэтому я делаю так, как считаю нужным». Если жить только из соображения всем понравиться, то почти наверняка ничего стоящего в жизни не совершишь.

– В большинстве случаев ваши подзащитные – люди известные, влиятельные, а дела, по которым они проходят, – резонансные. Были случаи, что вам угрожали в связи с защитой по таким делам?
– К сожалению, да. И во всех случаях такие угрозы поступали от сотрудников правоохранительных органов. Звонили, приходили, присылали, метки черные подбрасывали. Валерий Калганов (заместитель министра внутренних дел Бурятии, бывший начальник УБОП УВД Омской области – прим.) передавал недвусмысленные приветы через других адвокатов. В Златоусте по так называемому «дорожному» делу меня так вообще в камере заточили. Я приехал к подзащитному, который был заключен под стражу в тюрьму екатерининской постройки: стены толщиной в пять метров, камеры без окон – в общем, вид весьма угнетающий. В то время тюрьмы умели строить. После работы моего подзащитного увели и закрыли дверь – таков там порядок. Меня должны были вывести после него, но у них якобы вышел из строя электрический замок. В итоге я провел в камере шесть часов. Когда после этого меня вели по внутреннему двору тюрьмы к выходу, поинтересовались: «Ну как, вы не передумали к нам приезжать? Может, в Омске останетесь?». Через несколько дней Челябинский областной суд удовлетворил мою жалобу, признав незаконным арест моего клиента.

– Вам делали предложения, которые могли бы бросить тень на вашу репутацию?
– А как же. Слова «продажный» и «адвокат» в представлении некоторых являются связанными между собой. Например, уже упоминавшееся златоустовское дело. Расследование по нему возглавлял мой ученик, работавший начальником прокурорского следствия г. Златоуста. Следствие подходило к концу, когда я появился в его кабинете в качестве защитника. После разговора «за жизнь» он красочно и убедительно объяснил мне, что от успеха этого дела зависит его карьерный рост и мое появление в этом деле его в этой связи не радует. Затем с дерзкой уверенностью начина­ющего прокурорского начальника, подсев ко мне поближе, он сделал мне предложение, от которого, по его мнению, я не должен был отказаться. Суть предложения следующая: я выхожу из этого дела, а он устроит так, что меня в качестве защитника пригласит по своему уголовному делу местный Билл Гейтс. А дело его, по секрету, будет в ближайшее время прекращено. Поэтому, не напрягаясь, я могу получить очень хороший гонорар. Я отказался ударить с ним по рукам. Глаза у него были, как будто он увидел инопланетянина. Через десять месяцев судебного рассмотрения дела по существу прокурор заявил ходатайство о его возвращении для доследования, а еще через год оно было прекращено. Мой ученик до сих пор работает в Златоусте.

– Наверняка отказываетесь от предложения в том числе из-за того, что боитесь потерять репутацию?
– Потому что, как у Высоцкого в «Балладе о борьбе»: «...Значит, нужные книги ты в детстве читал». Я с молоком матери впитал в себя, что предательство и неблагодарность – два самых страшных человеческих греха. Профессия адвоката научила меня гораздо лучше понимать людей, принимать их слабости, но самое главное – научила меня прощать.



– Как восприняли известие о том, что в общероссийском рейтинге по уголовному праву вы – лучший из лучших?
– Когда утром помощник позвонила и сообщила эту новость, я не поверил. Был уверен, что первых 20-30 мест москвичи «зарешают» – сто процентов, а для себя лелеял мечту попасть в первые топ-50. Помню, даже сказал помощнику: «Перефотографируй это с монитора компьютера, москвичи проснутся – все изменится». Безусловно, стать первым в Российской Федерации по уголовному праву – это приятный стресс.

– Слышала, что один клиент подарил вам в знак благодарности за его защиту часы Ulysse Nardin с хронографом. Как часто вас одаривают подобными дорогими подарками?
– Это единичные случаи, и подарки были на мой день рождения. Наиболее сильное впечатление произвел подарок в виде BMW X3. Но это было, когда я работал, как папа Карло, в Москве.

– И вы не отказались от презента?
– От подарков на день рождения отказываться не принято, если ты не государственный служащий. Как вы счита­ете, ВМW Х3 соизмерим с тем, что прокурор просил осудить твоего сына на десять лет лишения свободы, а работа адвоката послужила основанием для суда его оправдать по всем стать­ям обвинения, и этот приговор оставили в силе все вышестоящие судебные инстанции? Другой вопрос, что в силу разных причин не все могут или считают нужным делать такие подарки. И это нормально, ведь адвокат получает за свои услуги обговоренный с клиентом гонорар. Кстати, к вопросу о благодарных подзащитных. Несколько лет назад я защищал женщину, известного в Омске врача-гинеколога. Ее обвиняли в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью сво­ему мужу-алкоголику, повлекшего по неосторожности его смерть. Наказание, по тем временам, от 5 до 15 лет лишения свободы. Если бы ее признали виновной, наказание, по практике, составило бы не менее семи лет реального лишения свободы. Дело для защиты было очень сложным, потому что после восьми часов работы с ней в милиции успешный врач написала явку с повинной и дала признательные показания. Дело рассматривалось в Кировском районном суде г. Омска в течение восьми месяцев. На мою подзащитную страшно было смотреть. Она молила меня только об одном – любой ценой остаться на свободе. Я не мог ей этого обещать, но мне удалось убедить суд в необходимости проведения по делу нескольких сложных судебно-медицинских экспертиз. Их результаты и допрос экспертов полностью подтвердили позицию защиты о непричастности подсудимой к совершению данного преступления. Прокуратура отказалась от обвинения и попросила суд осудить мою подзащитную за нанесение побоев, в итоге ей назначили наказание в виде штрафа в размере 3000 рублей. Выходим из зала судебных заседаний, и вместо ожидаемого бросания ко мне на шею мгновенно вернувшаяся к жизни подзащитная начинает пытливо выяснять у меня – что помешало нам избежать наказания? Когда меч Фемиды опускается не на голову, а к ногам подзащитного, он очень быстро забывает про тот ужас, который испытывал. Адвокат ассоциируется у человека не с лучшим периодом его жизни.

– В некоторые моменты вы, наверное, тоже подумыва­ете о том, чтобы провести пенсию в домике у моря?
– (Смеется). Я и так уже на пенсии десять лет. Не отказался бы полгода проводить на море, полгода – в Альпах. Мне в этом плане импонируют пенсионеры-англичане. Они покупают в горной деревеньке дом и живут там, пока в их туманном Альбионе идут дожди. Пишут пейзажи, нанимаются пастухами к местному населению. Те в недоумении их спрашивают: «Зачем вам пасти коров?» Они отвечают: «Мы так за свою жизнь устали от людей с их проблемами, что чувствуем себя комфортно только с животными». Возможно, меня ждет то же самое.

Справка
Андрей ­Хабаров, адвокат, доцент, автор 48 научных работ, соавтор учебника по теории оперативно-разыскной деятельности. Работал в уголовном розыске УВД г. Омска, на кафедре криминалистики в Омской высшей школе милиции, помогал следственно-оперативным группам в раскрытии сложных и особо тяжких преступ­лений.

Текст: Екатерина Черненко. Фото: Владимир Тищенко