Юрий Чернобыльский: "У меня сумасшедшая память, и она мешает мне жить"

Ветеран Великой Отечественной войны и человек, под руководством которого выросло пол-Омска, - Юрий Чернобыльский в свои 90 еще даст фору молодым: ежегодно он выпускает по одному стихотворному сборнику на свои собственные средства и активно участвует в общественных мероприятиях.


Юрий Чернобыльский, ветеран Великой Отечественной войны

Грудинина: Юрий Александрович, расскажите, как вы попали на фронт?
Чернобыльский: Когда началась вой­на, мне было 17 лет. Отец работал заместителем руководителя текстильного производства, а мать – врачом. В 41-м году ее призвали на фронт, а нас с отцом эвакуировали в Новосибирск. Здесь его назначили на работу, а мне деваться было некуда – я пошел во второй раз в десятый класс. И вот однажды приходит к нам лейтенант в школу, такой стройный, красивый, как Паша (фотограф студии PANAMA – ред.). На нем так форма сидела – загляденье. Он сказал, что если есть желающие, то они могут принять ребят в высшую тихоокеанскую морскую академию. И я решил, что туда-то мне и надо. Собрал вещи и уехал, пока отец был в командировке.
Ильиченко: Вы один ребенок в семье?
Чернобыльский: Да.
Ильиченко: А как ваш отец это пережил?
Чернобыльский: Ну, я ему письма посылал. Даже оставил что-то вроде прощального послания, когда уезжал. Просто получилось так, что спросить было не у кого, а поезд бы меня ждать не стал. Отец у меня был хороший, понял и простил сына.
Ильиченко: Как все складывалось в военно-морской академии?
Чернобыльский: Всю жизнь со мной были спорт и культура. В Днепропетровске ходил в кружок по фехтованию, даже занял первое место на городских соревнованиях. А в морском училище фехтования не было, его мне заменили бои на эластичных штыках.
Так как у меня натура свободолюбивая, я понял, что всю жизнь посвятить флоту мне будет сложно, поэтому надо «тикать» отсюда: раз ушел в самоволку, два... А однажды я набил одному парню морду – он украл у меня посылку от отца. Вычислить это оказалось несложно. Папа сам скручивал мне папиросы из тонких фирменных листков своего блокнота, они и были обнаружены у сослуживца. После этого инцидента меня списали в бригаду торпедных катеров.


«Если бы мы опоздали еще часа на два, то Курильских островов нам было бы не видать»

Грудинина: С ней вы отстояли Курильские острова?
Чернобыльский: Можно и так сказать. В 1942 году я попал в эту бригаду, за спиной было почти два года обучения в военно-морской академии – я был самым грамотным боцманом и на хорошем счету. А уже в 43-м году меня послали на Камчатку получать торпедные катера из Америки по ленд-лизу – 12 единиц. После пришел странный приказ: командующий Малиновский и его бригада в течение суток должны были высадить десант на Курильских островах, зачем – непонятно. Мы отправились туда на одном корабле «Охотск» с крейсерским вооружением и двух торпедных катерах. На них стояли радары 40-мильные, а на флагманском корабле – 80-мильные. И вот за два часа до того как мы прибыли к островам, они увидели американскую эскадру из 17 кораблей, которые, заметив советский корабль, развернулись и ушли обратно. Если бы мы опоздали еще часа на два, то Курильских островов нам было бы не видать.
Грудинина: Сколько вы пробыли на фронте?
Чернобыльский: До конца, вернулся домой в 47-м году.
Ильиченко: На Украину или в Новосибирск?
Чернобыльский: В Новосибирск. До вой­ны я занимался футболом, но после того как сломал ногу, стал играть в волейбол. С 1947 по 1952 год был играющим тренером: готовил женскую команду по волейболу, а сам выступал за сборную Новосибирска. Вы зна­ете, у меня сумасшедшая память, и она не дает мне жить. Когда я ложусь спать, она совершенно не дает мне уснуть – в голове начинает крутиться столько разных вещей. Например, вы зна­ете, кто такой Синявский? А в 50-х его знал каждый, он комментировал абсолютно все футбольные матчи в стране. В 1952 году я поехал на чемпионат по волейболу в Воронеже, а после финала решил отправиться к родственникам в Москву и сходить на футбол – как раз был матч главных команд «Динамо» и «Спартак». Я болел за вторых, зря, конечно (смеется). Интересно, что на тридцатитысячный стадион билетов было просто не достать. У меня была корочка судьи, и я пошел к директору стадиона, чтобы как-то через него достать проходку, но не получилось. А на стадионе было полно милиции – по 30 человек на каждый из восьми секторов. И когда они начали обход, я запаниковал, что меня без билета сейчас выгонят. Случайно увидел под креслом старый билет, поднял его и показал – они даже не поняли, что это не тот. Стадион начал заполняться зрителями, а так как я безбилетный, пришлось прятаться в первой ложе на трибуне для начальства. Вот пока я там прятался, услышал знакомый голос, приподнялся посмотреть: Синявский ведет репортаж, а на столе у него стоит бутылочка, я не понял с чем, конфеты какие-то и тарелка с едой. Вот так я увидел главную звезду того времени.
Грудинина: А как вы попали в Омск?
Чернобыльский: Я хотел поступить в литературный институт, так как с 19 лет писал стихи, но отец мне сказал, что сначала нужно выучиться на строителя, тем более что туда меня брали без экзаменов. Потом по его связям меня на год отправили работать в Омск с последу­ющим возвращением в Новосибирск, но тут у меня жена родила ребенка, и мы остались.


Марина Грудинина, корреспондент «МС²»

Грудинина: А когда вы женились?
Чернобыльский: В 55-м году в Новосибирске, мне тогда уже 30 было, а жена на 6 лет младше. Знаете, девочки, у меня такое правило было: пока не будет крепкой опоры, то семью создавать не буду, вот поэтому так поздно и расписались. И еще один совет – никогда не пилите мужа и не требуйте от него много внимания. Девушки сейчас жалуются, что мужья уделяют им мало времени, хотя те впахивают и зарабатывают деньги. Я мало внимания уделял жене, но ни разу в жизни не слышал от нее ни одного упрека.
Ильиченко: Чем занимались в Омске?
Чернобыльский: Практически сразу я перенял пост управления Главпромстроем от Степанца, в честь которого названа одна из улиц в нашем городе.
Ильиченко: Возможно, скоро и в вашу честь улицу назовут?
Чернобыльский: Не назовут, я же политически независимый, всегда имел свое мнение, поэтому у меня даже звания почетного строителя города нет. Когда я был на открытии памятника Манякину, то подошел к Шалаку (директор департамента культуры – ред.), попросил дать мне слово, но он мне отказал. Хотя я Манякина знал очень хорошо, практически все его проекты
выполнял.
Я тут недавно думал и понял: Манякин был не таким чиновником, как современные. Когда сдавали крупнейшие объекты в городе, которые были плодом его работы, например Лузинский свинокомплекс, прогремевший на всю страну, его там не было, на заключительном митинге присутствовал Маркелов. Ни на открытии тепличного комплекса, ни на открытии физкультурного института Манякин не светился. А без Назарова, Двораковского, Путина сейчас же вообще не обходится ни одно мероприятие.
Грудинина: Какие здания в городе построены при вашем участии?
Чернобыльский: Да почти все: физкультурный институт, здание цирка, музыкальный театр, торговый центр, областная больница на Левом берегу, библиотека им. Пушкина и многие другие объекты.


Ирина Ильиченко, корреспондент «МС²»




Текст: Марина Грудинина Фото: фотостудия PANAMA Make-, hair-up: Юлия Межеричер Postproduction: Елена Заможская