Омичей по очереди закрыли в пустой комнате, чтобы они могли побыть наедине с собой

В их распоряжении были лишь песочные часы, письменные принадлежности и книга – «Записки из мертвого дома» Достоевского. 

«Это не зрелище», – говорит о прошедшей накануне акции «Жертвоприношение» автор идеи и режиссер Евгений Бабаш. За время проведения акции около ста омичей побывали в кратковременной изоляции. В одиночестве, но на виду у всех: происходящее записывалось на камеру и транслировалось на большой экран, расположенный в смежном помещении.

Можно ли измениться за минуту? Елена Завьялова, которая лично выдавала омичам пронумерованные «карточки арестантов», уверена: можно. Участники акции сами выбирали, сколько времени они будут находиться в изолированной комнатке: одну минуту, три или пять. И все покидали комнату, будто в прострации, будто глядя куда-то внутрь, в самую суть себя.

Переворачивая песочные часы, добровольцы переписывали текст «Записок из мертвого дома» Достоевского. Один «арестант» сменял другого, правша сменял левшу, студент сменял даму, которая давно стала частицей культурной жизни города. Кто-то пришел сюда, чтобы испытать доселе незнакомые чувства, кто-то – отдать дань уважения Федору Михайловичу. Евгений Бабаш пришел, чтобы наблюдать.

– Я хотел посмотреть, сколько людей придет. Именно потому, что это не зрелище. Мне было интересно, 20 человек или 30 придет, спокойных людей, которые будут просто сидеть и в одиночестве переписывать. Я думал, сколько же таких найдется в городе? Просто хотел узнать, – делится автор идеи «Жертвоприношения».

В помещении для ожидающих приглушенно играет музыка. Евгений Бабаш лично подбирал музыку для акции – так же, как подбирает ее для своих спектаклей в Лицейском театре. Коллеги с восторгом отзываются об этом его умении, отмечая, что все подобранные композиции – в точку. Но акция, проходящая в артиллерийском цейхгаузе Омской крепости, слишком долгая, она рассчитана на 6 часов, и вот уже папка с выбранными Евгением этнографическими мотивами заканчивается. Но и следующие песни удивительным образом наводят людей, глядящих на экран и ждущих своей очереди, на созерцательный лад.

Свет приглушен. Нет шумно-оживленных разговоров, которые обычно присущи массовым мероприятиям. Создается ощущение, будто здесь происходит какое-то таинство.

– Если это спектакль, то он такой скучный. Серьезно, я люблю скучные спектакли, где долгий ритм, долгие паузы. Именно они-то и нравятся в последнее время, динамика надоела уже. Поэтому да, можно воспринять это как какой-то скучный спектакль. Первые полтора часа все было так неторопливо, мало людей, долгие паузы, очень медитативно. Сейчас люди уйдут, схлынет поток, и эта атмосфера вернется, – размышляет Евгений Бабаш о сути и настроении происходящего.

На протяжении акции очередь то растет, то убывает. Представители учебных заведений пришли сюда группами, причем студенты уверяют: это было их инициативой, а вовсе не указанием «сверху». Наряду с молодыми людьми можно заметить и горожан постарше. Выходя из комнаты, впечатлениями делятся не сразу, а лишь после паузы. И со многими «что-то происходит»: кто-то, например, долго не может найти строчку текста, на которой остановился предыдущий «арестант».

Кто-то зовет «Жертвоприношение» перфомансом, но Евгений Бабаш считает, что перфоманс – жанр не омский и даже не российский, потому что пока не способен уместиться у наших зрителей в сознании. В качестве подтверждения этой мысли режиссер приводит одну из акций скандального художника Павленского, который отрезал себе мочку уха, сидя на крыше Центра психиатрии и наркологии имени Сербского.

– В комментариях десятки и сотни объявляют его психом. И нет ни одного, кто бы соотнес с Ван Гогом, который отрезал себе ухо, попав в психушку. А ведь Павленский явно вдохновлялся той историей. Плевать на психушку, художник все равно остается художником – словно говорит он. Но никто из российской мегаобразованной публики даже не соотнес, не увидел связи, – рассуждает Евгений.

Можно сказать, что акция «Жертвоприношение» была посвящена Достоевскому – а можно и не говорить. Можно «попасть» в личную интерпретацию режиссера или найти личный смысл. Так или иначе, записи омичей останутся на хранении в музее им. Ф. М. Достоевского. «Надеюсь, что хотя бы у некоторых возникнет желание перечитать «Записки из мертвого дома или прочитать впервые. Или, возможно, посмотреть постановку театра Ермолаевой», – поделилась Елена Завьялова.