Оркестровая яма

Молодой, но уже скандально известный дирижер Михаил Гришевский рассказал колумнисткам о таком сложном организме, как театр, и о том, где в нем переваривается любовь.

Лобанова: Михаил, чуть меньше месяца назад вы покинули Музыкальный театр из-за конфликта с руководством. Как у вас сложились отношения с самим коллективом?

Гришевский: Если вы спросите у любого из оркестрантов, кто такой дирижер, большинство ответит вам примерно одинаково: «Дирижер – это классовый враг». В оркестре всегда есть какая-то оппозиция, но без нее было бы скучно жить.

Александрова: То есть между вами и вашими «подчиненными» постоянная атмосфера вражды? Голос часто повышаете?
Лобанова: То есть это еще одно подтверждение тому, что творческий коллектив – это «террариум друзей»?


Валерия Лобанова, светский хроникер «БК»

Гришевский: Творческий коллектив – это формальная организация, которая существует на бумаге. Есть маленькие группы людей, которые либо контактируют между собой, либо находятся в оппозиции. Как говорила Фаина Георгиевна Раневская: «В театре день начинается с вопроса «Против кого сего­дня дружим?».

Лобанова: Опасная у вас работа.

Гришевский: А вот это еще одна вещь, с которой я постоянно борюсь в теат­ре. Это не работа. Творчество исчезает тогда, когда оно превращается в работу. Меня один очень известный в Омске артист однажды спросил: «Ты идешь вечером на работу?» Я знаю много людей, которые идут в театр как на службу.

Александрова: Вы их перевоспитываете?

Гришевский: Таких людей уже не переделаешь, от них нужно постепенно избавляться. Помните анекдот: старый цыган выходит на крыльцо своего дома. А там его детишки бегают, целая толпа, все чумазые, грязнющие. Он стоит и думает: «Этих отмыть? Или новых наделать?» Вот в данном случае легче новых наделать.

Лобанова: По некоторым нашим данным, именно отношения в театре и стали причиной вашего увольнения. Только отношения любовные – в разное время вы встречались с двумя актрисами театра. Знали ли вы, что руководству это может не понравиться?

Гришевский: Принимая решение сойтись с кем-то, о руководстве я думал в последнюю очередь. Любовь вдохновляет людей, поэтому театру отношения вредить не могут.

Лобанова: Злые люди пишут «в интернетах», что у вас в Омском музыкальном театре были не отношения, а целый гарем.

Гришевский: Знаете, что хорошо в моей профессии? Мне абсолютно все равно, что конкретно обо мне пишут – главное, чтобы писали.

Александрова: Стандартный наш вопрос известным мужчинам: ­поклонницы одолевают? Мы знаем, что многие брали билеты именно «на Гришевского».


«Как-то раз я даже полтора часа прятался в гримерке – я просто не знал, что ей сказать!»

Гришевский: Одолевают... Есть одна женщина, которая многим творческим мужчинам нашего города симпатизирует. Встречала у театра с цветами, провожала до остановки, писала письма. Как-то раз я даже полтора часа прятался в гримерке – я просто не знал, что ей сказать!

Александрова: Обычно вы так и знакомитесь с девушками?

Гришевский: Я вообще сам ни разу ни с кем не знакомился. Иногда и надо бы, но не могу подойти.

Лобанова: А если бы начальство поставило вам условие: театр или девушка?

Гришевский: Однозначно, я бы ушел. Такой театр не достоин того, чтобы я в нем работал.

Лобанова: Насколько мы знаем, избежать унижений вам все-таки не удалось: почти четыре месяца вас «держали» на зарплате 6000 рублей. Это как вообще? Этого элементарно на проезд и завтрак не хватит.

Гришевский: Я прекрасно себя чувствую без денег. Я до последнего верил, что все наладится. А потом меня заперли в театре и не выпускали, пока я не подписал заявление по собственному желанию.

Саша Александрова, главный редактор«МС²»

Александрова: Кем бы вы могли быть, если бы не стали дирижером?

Гришевский: Я хотел быть врачом. Или учителем.

Лобанова: Простите, но и там, и там вам светила бы все та же зарплата – 6000 руб­лей в месяц. Скажите, ну а если бы ваша женщина попросила вас найти более денежную работу и бросить театр?

Гришевский: Конечно, я бы бросил.

Лобанова: Серьезно? А как же призвание, дело всей жизни?

Гришевский: Семья – дело всей жизни. А занятия – уже второстепенное.
Гришевский: Я совершенно точно не мою посуду. Или делаю это крайне редко.

Алексанрова: Вы не из тех мужчин, которые вешают носки на спинку стула?

Гришевский: Нет! Но, вообще, я отлично чувствую себя в беспорядке. Уборка... Ну не мое это, у меня просто не получается.

Александрова: Какие женщины к вам тянутся?

Гришевский: Как это часто бывает, совсем не те, к которым тянусь я. В последнее время, например, блондинки. (Саше) Я извиняюсь.

Александрова: А вы больше по жгучим брюнеткам?

Гришевский: Мне безразличен цвет волос. Мне нравятся женщины умные, яркие, самостоятельные и спокойные. Но это уже сама по себе утопия.

Александрова: То есть взрывной характер не котируется? А как же «сначала они избили друг друга до крови, потом страстно занимались любовью»? Прямо сцены из фильма.


«Любовь вдохновляет людей, поэтому театру отношения вредить не могут»

Гришевский: Второе можно оставить, а вот первое... Если женщина может меня довести до такого состояния, эта женщина по определению не может быть со мной. Вообще, самое глупое, что я слышал об ­отношениях – это так называемая «проверка чувств». Один какой-то недалекий человек это придумал, а все, как бараны, поверили. Если чувства настоящие, то ни в какой проверке не ­нуждаются. Но и ­менее ­хрупкими от этого они не становятся. И любая ставка под сомнение их убьет.

Лобанова: А как насчет стереотипа, что отношения творческих людей априори самые непрочные?

Гришевский: А это все глупости. Прос­то отношения некоторых актеров всегда на виду, про них все время пишут. И оттого кажется, что скандалы, измены и разводы – это норма. А среди творчес­ких семей, между тем, гораздо больше счастливых и крепких. Потому что когда ты постоянно востребован и занят как человек творческий, тебе как никому необходим свой «тихий дом», где тебя ждут и обязательно любят.

Фото: фотостудия PANAMA. Текст: Валерия Лобанова