Леонид Круглов, Владимир Филиппов: «Жизнь, как путешествие»

Знаменитый режиссер-путешественник вместе с оператором Владимиром Филипповым приехали на съемки в Омск и рассказали в интервью МС2 о кругосветке на паруснике «Седов», участии в древних ритуалах и других подробностях своей необычной работы.

Наталья: Вы побывали, благодаря своим проектам, в огромном количестве потрясающих и удивительных мест. Что вас привело в Омск?

Леонид: Мы привезли сюда фильм «Вокруг света», снятый в экспедиции по следам Крузенштерна, провели здесь встречу со зрителями. Нас принимали очень тепло, мы чувствовали живой интерес и благодарны за это омичам.

Но есть и другая цель. Сейчас мы уже целый год занимаемся проектом «Великий северный путь», и часть этой истории мы снимаем в Омске. История связана с путешествием Семена Дежнева, мы пытаемся полностью восстановить его маршрут и пройти по нему – от Арахангельской области до Чукотки, до знаменитого его открытия – Берингова пролива.

И вот здесь, в Омске, находится карта Ремизова, дающая представление о том, что россияне знали о России в 17 веке. Россия в то время заканчивалась буквально на Якутском остроге, дальше были неизведанные земли. Вот как раз в эти неизвестные земли мы в нашей экспедиции и отправляемся.

Наталья: Откуда взялась идея повторять маршруты великих путешественников?

Леонид: Идея мне пришла во сне. В Африке, в 2003 году, мне приснился сон, в котором я иду по какой-то арктической тундре и в маленькой пещерке нахожу круглые камушки-гальки, 7 штук. Они гравированы по кругу старинной русской надписью и тут же идет перевод современным языком, что здесь прошла экспедиция по следам другой какой-то экспедиции. Я эти камушки собрал и отнес в музей. Думаю, в какой-то символической форме идея проекта «По следам великих русских путешественников» содержалась в этом сне.

Наталья: Вы говорили в одном интервью, что первое путешествие было таким опасным, что вам просто повезло, что вы остались живы. Расскажите об этом подробнее.

Леонид: Да, это была первая моя серьезная и полноценная экспедиция, она проходила в джунглях Папуа – Новая Гвинея. Мы узнали от местных жителей, что где-то в глубине острова якобы живут люди на деревьях. Слухи говорили, что они живут, как обезьяны, что их тела покрыты шерстью.

Когда мы добрались, оказалось, что это нормальные первобытные люди, одетые в кору деревьев, плетеные одежды. Шерсти на них не было, но они действительно строили дома высоко на деревьях, чтобы спасаться от охотников за головами из соседних племен. На ночь они убирали лестницы, чтобы наверху спать в безопасности.

Наталья: А как вы с ними общались? Учили язык? Или опирались на этнографические знания, на знание психологии?

Леонид: Лучше знать язык, но не обязательно. Все языки выучить невозможно. Помогают знание первобытной психологии и вообще психологии человека. Есть какие-то универсальные вещи, которые если знаешь и понимаешь, то у тебя есть ключи для общения со всеми людьми. Главное – отношение. Первобытные люди хорошо чувствуют твое отношение к ним.

Многим свойственно относиться к ним свысока, как к неким малоразвитым существам – такое высокомерное отношение, идущее откуда-то из 19-го века, когда людей из первобытных племен могли выставлять в зоопарке в клетках.

Но если ты по-другому к ним относишься, в духе традиций Миклухо-Маклая, который шел, чтобы изучить их, понять, выучить их язык и традиции, если ты приходишь без оружия и налаживаешь отношения другим путем, то возможно установить настоящий контакт.

Наталья: А сказки про Маклая – «Человека с Луны» – там все еще рассказывают? Он ведь добился у туземцев огромного уважения и стал легендой.

Леонид: Сказки мы не слышали. Но там остались воспоминания о нем очень хорошие, и слова из русского языка местные племена до сих пор используют. Этим словам научил их Миклухо-Маклай: топор, бык, свинья и другие.

Наталья: Владимир, а как вы стали путешественником?

Владимир: У меня длинная история, связанная с воздухом. Я мечтал стать летчиком, и потихонечку, непрофессиональным путем, им стал. В начале через парапланерный клуб, потом дошел до самолета. И когда научился летать, сразу увидел в этом большую перспективу делать фильмы и делать фотографии с воздуха.

В те времена дроны и коптеры были не так распространены, как сейчас, и для съемок нужно было арендовать вертолет или самолет, что сложно и дорого. Я освоил паралет – это такой двухместный параплан с мотором, который позволял мне взять на борт оператора и снимать с высоты.

В интернете я увидел, что Леонид Круглов как раз набирает группу, и предложил ему разнообразить кино воздушными съемками. Леонид сразу эту идею подхватил, потому что в тот момент подобной техники у нас в стране особо не было.

И мы буквально сразу же решили взять этот паралет в Монголию и сделали первый совместный проект, облетев всю пустыню Гоби, многократно рискуя, потому что там очень непростые климатические условия. Но тем не менее, мы получили очень интересные кадры.

Наталья: У вас есть постоянная команда для экспедиций?

Леонид: Большую команду очень трудно и дорого возить. Мы сейчас ездим вдвоем с Володей и все везем на себе. Мы представляем такую мобильную группу, которая одновременно снимает и с воздуха, и из-под воды. И несмотря ни на что, мы делаем проекты кинотеатрального уровня.

Наталья: Сейчас используете в съемках в основном дроны?

Владимир: Я разделяю съемку на пилотируемую и беспилотную. И та, и другая имеют свои большие плюсы, они не заменяют друг друга. Для сложных поездок мы используем беспилотники, потому что таскать с собой паралет – 200-килограммовый ящик – это не всегда просто. Тем не менее начало нашего ролика для нового фильма снято с параплана.

Где есть возможность, стараемся брать все. Но если это Чукотка, и нужно сделать запуск с лодки, то, конечно, это будет маленький коптер.

Наталья: Как проходит подготовка к экспедициям?

Леонид: За 200 лет ничего не изменилось. Крузенштерн, чтобы осуществить кругосветное путешествие, должен был дойти до руководства страны, чтобы получить разрешение и поддержку. Сейчас для таких крупных проектов все то же самое и требуется.

Нужно дойти до самого верха, получить разрешение, очень много организационных и других усилий предпринять. Кроме этого, на крупные проекты нужно найти очень серьезное финансирование. Это тоже очень непростая задача, которую нужно решить.

В случае с кругосветкой мы имели базовую государственную поддержку, и все равно пришлось искать дополнительные средства на наш съемочный процесс, на наши вылазки с корабля на неведомые острова. Часть средств была найдена, часть средств было выделено своих собственных. В том числе, я продал машину, чтобы все реализовать по полной программе.

Наталья: Какая еще идет подготовка?

Леонид: Идет подробный сбор информации, прикидываем, что и как будем снимать, тексты собираем исторические. Перед кругосветкой я много консультировался с потомком Крузенштерна, с которым мы смотрели дневники – закрытые дневники, которые путешественники вели для себя, не для публикаций. Мы смотрели старинные гравюры, и была задумка, которую мы реализовали – сделать съемки с тех же самых точек.

Рисунок и фотография сделаны на Маркизских островах с разницей в 200 лет

Владимир: А у меня больше работы с подготовкой техники, чтобы достичь идеальной картинки с воздуха, ведь воздух – это не равномерная субстанция. Это максимально сложная съемка. Одно дело – на штативе поставить камеру, другое – ей управлять в полете.

Для достижения хорошей картинки, которой мы достигли в текущем проекте, мне потребовалось полтора года кропотливой работы. Например, при минус 45 градусах не всякий коптер полетит, а мы смогли сделать такой, который смог с этим справиться.

Наталья: А вы принимали участие в древних обрядах? Может, полинезийские татуировки себе сделали?

Леонид: Да, в обрядах иногда мы принимаем участие. Если ты в каком-то племени живешь, то надо жить такой же жизнью, как у них. Первое такое яркое событие было в Бразилии, в Амазонской экспедиции, когда мы искали маленькое затерянное племя в джунглях.

На тот момент весь его контакт с внешним миром заключался в том, что в группе которая их искала, нашла и установила с ними контакт, они убили человека и исчезли. Мы пытались их найти и провести расследование причин убийства. И пока мы жили в соседних племенах, мы оказались участниками нескольких ритуалов.

В том числе был ритуал употребления странного, по их мнению, дающего просветление, вещества под названием «аюаска». Это такой порошок, состоящий из многих ингредиентов. Я его состав не могу точно сказать. В идеале, после его употребления человек переходит в какое-то иное состояние и что-то начинает видеть, что ему важно запомнить. Это своего рода сновидения наяву.

Мы сами об этом не просили. Но мы очень долго находились в одном из племен, и нам это было предложено в виде знака доверия, и мы не могли отказаться.

У всех была разная реакция. У меня было ощущение, что меня что-то пробило с ног до головы, как будто меня прочистили. Словно сосуд с водой, у которого стенки вдруг стали чистыми. Трудно описуемое состояние.

У нашего оператора было воздействие такое, что он ушел в джунгли и долгое время там ходил. У него были очень интересные видения от ночных джунглей. Еще один человек, который был в нашей экспедиции, ничего не почувствовал.

Все это специфически. Но то, что мы приняли участие в этом ритуале, дало нам возможность в этом племени продвинуться немножечко дальше, мы стали своими уже людьми.

Владимир: В Монголии был один случай. Там основное питание – это баран. Мы пришли в юрту, глава семейства разделывает барана и начинает отдавать самые важные части гостям. Например, достает глаз и дает начальнику экспедиции, потому что он должен далеко видеть. Начальник, правда, предложил сразу этот дар пилоту, чтобы тот лучше видел. Немного комическая была ситуация.

Леонид: У меня еще интересный ритуал был на Дальнем востоке. Проводили там экспедицию про следам Арсеньева. Проводниками у нас были кочующие нанайцы, живущие в лесу на далеких реках. Один из них оказался шаманом.

Мы сначала об этом даже не подозревали. Потом оказалось, что у него с собой бубен, он определенным образом готовился и к охоте, и к рыбалке, настраивался. Потом мы увидели, как он лечит людей.

А когда мы сделали очень сложный зимний переход через Сихотэ-Алинский перевал на реку Бикин, долго жили в тайге, спали в лесу при минус 20-30 градусах, он после очередной охоты провел определенный ритуал и дал мне съесть кусочек сырого сердца оленя.

И это было что-то особенное, похожее на своего рода посвящение. И я что-то свое переживал, а он это делал, приобщая меня к каким-то сокровенным вещам из его культуры.

Наталья: Вы можете сказать, что путешествия вас сильно изменили?

Владимир: Когда мы живем в обычной жизни, в городе, мы входим в какой-то круг бытовых моментов и наша сенситивность притупляется. Когда ты выбиваешься в абсолютно другую жизнь – экспедиционную, с другим ритмом – все становится по-другому.

Для меня на планете существуют определенные места силы. Ты прямо чувствуешь энергетическую подпитку какую-то, которая что-то меняет в твоей голове, и потом, уже в городе, у тебя появляются какие-то мысли, которые бы не появились в обычной жизни. Всегда возвращаешься с оптимизмом, потоком чего-то нового и действительно получается что-то сдвинуть.

Леонид: Я точно знаю, что я в большое путешествие вхожу одним человеком, а выхожу совершенно другим. Это всегда так бывает. Поскольку у меня путешествие длиной в жизнь, то я знаю, что я постоянно меняюсь.

Путешествие, настоящее, – оно меняет иногда очень глубоко. Особенно, когда ты оказываешься потрясен и переживаешь какие-то сильные стрессовые состояния. Очень многое зависит от того, как ты через них пройдешь. Можно сломаться, озлобиться, потерять веру...

Наталья: А с вами что происходит?

Леонид: Постоянная трансформация, изменение. Без потери тех вещей, о которых я говорил, а с постоянным устремлением к чему-то новому. Думаю, что надо мной одна простая звезда сияет – это любопытство. Она у меня всегда была и есть. И мне по-прежнему любопытно, что там дальше.