Стихотворение дня

ЕЛЕНА ЩЕТИНИНА

4 + 1

(верлибр)

Историй всего четыре. И сколько бы времени нам ни осталось,
мы будем пересказывать их — в том или ином виде.
Х.Л. Борхес "Четыре цикла"

Истории звенят в воздухе.
Как мошки раскаленным летом.
Сбиваются в стаи в хрестоматиях,
висят многотысячным облаком.
Толкаются и теснятся.
Сверкая оттенками крыльев.
По сути одинаковые в количестве лапок и сегментов брюшка.
На деле такие разные в игре солнца на хитиновых шкурках.

Ловкий этномолог-филолог
поймает,
опишет,
классифицирует.
Даст название класса и вида.
Найдет похожие и пометит булавками с одинаковым цветом головок.
Как будто это что-то изменит в историях.
Как будто самим историям это нужно.

Город будет городом.
Под любым именем.
В любых координатах.
Тысяча или три его обороняют.
Один или сотня штурмует.
Или же ты сам этот город – своими руками стены создавший,
своими словами ищущий  
брешь в них.

Возвращение всегда будет возвращением.
Длится ли оно минуту.
Год.
Век.
Или так и не заканчивается, пойманное в процессе.
Замершее на доле эллипса.
Но переступивший порог дома в воображении – где-то там,
в мире веры,
вернувшийся.

Поиск веками будет поиском.
Даже если он погоня за своим отражением.
В уверенности, что оно ответит.
В уверенности, что оно стоит поиска.
В уверенности, что ты сам достоин искать.
В трепете, что зеркало битое, что рябь по воде бродит, что силуэтные тени ложные -
нет поиска
без страха лишиться еще не найденного.

А богу, слившемуся с деревом,
неважно –
и даже не думаю, что он знает об этом -
маслом или пастелью его рисуют,
на французском или латыни
псалмы,
внутренности быка дымятся
или же свежая рыба бьется
на алтаре…
Он уже вернулся в поисках к своему городу.
Взял его приступом.
И защитил ото всех.

Рассказав четыре истории,
думаешь, что все и закончилось.
Что вот – охватил смысл мира,
увидел нитей сплетения,
схема рисунка разобрана
и шкафчик с коллекцией можно закрыть.
Запереть.
Повесить табличку «не трогать».
Внести в инвентарную книгу пометку
«узнал, изучил, можно забыть».

Но.

В каждой пришпиленной к знаниям мошке-истории
есть булавка.
Кто изучает булавку?
Кто обращает внимание
Или вообще замечает?
Кроме того, что качает головой – «какая жестокость».

Без булавки мошка-история –
пффффф! –
исчезнет,
оставив лишь привкус забытого.
Или вообще не явится.

Четыре истории в мире.
Плюс одна.
Каждый раз разная.
Другая,
иная,
новая.
Каждый сам  - пятая история.
Когда рассказывает эти четыре.