Армейские истории от известных омичей. СПЕЦПРОЕКТ

Бизнесмены, политики, работники культуры и образования вспомнили забавные и поучительные случаи, связанные со службой в армии.

Валерий Кокорин, депутат Законодательного Собрания Омской области, генеральный директор компании «АСК»

Направили меня служить в Западную Украину в поселок Жовтневе, там стоял полк туполевских беспилотных разведчиков. Ночью приехал, на втором ярусе коек меня разместили, а утром я встаю вместе с подушкой – волосы примерзли, холодища была такая.

 

Старинная немецкая казарма с печным отоплением. Старые печки, которые углем топились. У меня друг был истопником – так он за сутки таскал на печку несколько тонн угля, и все равно теплоотдачи не было, замерзали ребята.

 

И мы с ним договорились в поселке с печником, что он приедет нам печь переложить. Договорились на субботу, мы эту печку в пятницу разобрали – а он заболел, увезли в райцентр на «скорой». Что делать?

 

Командир нас позвал, говорит: «Вот я вас..., если печки не будет следующим утром!» А я же в деревне вырос, печником не был, но обращаться с печами с детства умел. Я  взял и сложил эту печь сам – впервые в жизни.

 

И такая удачная получилась, что хватало двух ведер угля в день: одно истопник засыпал утром, второе после обеда, и лежит – книжки читает. После этого позвали меня в остальных казармах такие печки делать…

 

Нужно ли сейчас молодежи идти в армию? Конечно, нужно. Они хоть в интернете перестанут сидеть сутками напролет, даже ради одного этого можно идти! Настоящий мужчина должен пройти армию, научиться защищать родину, семью.

Иван Лаврентьев, майор запаса, ветеран боевых действий в Чечне, ветеран труда, сотрудник Омского кадетского военного корпуса

На протяжении всей службы в горячих точках я старался подбирать в свое подразделение бойцов из нашего Сибирского региона и ни разу не ошибся в своем выборе. Недаром во всем мире считают, что мы, сибиряки, – люди особой закалки и силы духа.

 

Расскажу один случай, произошедший со мной летом 2000 года в Чеченской республике. Обстановка в регионе на тот момент была тревожная, банды боевиков понесли большие потери, но всё ещё пытались запугать мирное население и дестабилизировать обстановку.

 

Я, командуя небольшой группой военнослужащих, попал в окружение. К тому моменту мы выполняли боевую задачу пятый день подряд и средства связи по причине севших батарей уже не подавали признаков жизни.

 

Боевики действовали по своей излюбленной схеме, сначала продемонстрировали нам свои силы, обрушив шквал огня, а затем приступили к переговорам о сдаче в плен.

 

Пожилой кавказец со знанием дела рассказал мне, что если мы не сдадимся, бой будет коротким, и уничтожат нас быстро. Ну и, по традиции, поведал каким адским пыткам подвергнутся уцелевшие раненые.

 

После переговоров я выяснил, что ни один из солдат даже не рассматривал варианта сдачи в плен,  решение драться до конца было единогласным. Все были уверены в том, что все будет хорошо, никакой паники и отчаянья ни у кого не было.

 

В первые минуты боя мы поняли, что силы боевиков еще больше, чем мы думали, и в этот момент один из бойцов – наш сибиряк, мусульманин по вероисповеданию – предложил отступить на мусульманское кладбище и держать оборону там.

 

Своё решение он объяснил тем, что боевики не будут осквернять кладбище, тем более, что над ним виднелось десятка два пик – символ неотомщенных боевиков. Кладбище находилось метрах в пятистах от наших позиций.

 

Отступив туда, мы заняли оборону. Расчет оказался верным – ни одна пуля не была выпущена в нашу сторону, мы слышали лишь проклятия боевиков и выстрелы в воздух. Под утро к нам на выручку прибыла войсковая маневренная группа, и мы без потерь вернулись в расположение полка.

 

Командование части за проявленное мужество и военную смекалку объявило нам благодарность. Ну а я еще раз понял для себя, что главное – никогда не падать духом и верить в тех, кто находится рядом с тобой, – настоящих сибирских парней.

Сергей Денисенко, писатель, журналист

Никогда про это не рассказывал и не писал… Представьте картину: 1975-й год, март, Байкало-Амурская магистраль, 96 километров от Тынды. Вертолёт «высаживает» в снег два с лишним десятка солдат с пилами и топорами посреди тайги, чтобы валить деревья, строить временные палатки (нашу часть переводили из Монголии на БАМ). В общем, я оказался на БАМе. В «горбатой» роте (это от слова «горбатиться»). А в «горбатую» я попал вот как…

 

Сначала был в штабной роте, работал в библиотеке, почтальоном. Но однажды лейтенанту Ф. показалось, что я ему не с такой, «как надо», интонацией ответил что-то. И вот через пару дней он вывел меня и ещё четырёх солдатиков (тоже как-то провинившихся перед ним) – и повёл куда-то «в леса?»

 

Зима, снегу по пояс, холодно… Приказал нам остановиться перед самыми высокими сугробами и, похлопывая себя палочкой по сапогу (он был такой смазливо-холёный, этот лейтенантик, весь такой из себя унтерштурмфюрер), приказывает: «Всем лечь в сугроб и ползти 25 метров».

 

Мы стоим. Он повышает голос: «Я сказал: лечь и ползти!» Четверо ложатся и начинают ползти. Пятый застыл на месте. Лейтенант побелел: «Я в последний раз приказываю...»

 

И тут я срывающимся от волнения голосом отвечаю: «Я не буду выполнять ваш приказ!» – «Что?!? Ты не будешь выполнять приказ старшего по званию?..» – «Да, не буду. Я считаю ваш приказ глупым».

 

Он поднимает ползущих четверых (они уже почти проползли «метраж»). Ведёт всех нас в штаб… Так начиналась моя «горбатая» рота.

 

Но я ни о чём не жалею. И даже рассказываю сейчас эту историю с удовольствием, и даже горжусь, что не «рухнул» тогда в снег… В общем, достойно «Служил Советскому Союзу». Не на коленях и не ползком.

Борис Собко, управляющий киноцентром «Вавилон»

Я не хочу рассказывать лихие истории, как мы своими погонами распугали всех врагов. В преддверии 23 февраля мне хочется поднять другую тему – воспитания наших будущих защитников отечества.

 

Ко мне приезжает много школьников на открытые уроки, где я рассказываю об истории омских кинотеатров. В программе есть момент, когда я говорю ребятам, что мне требуется помощь и прошу вызваться самого крепкого, сильного и храброго человека в классе.

 

И знаете, что? Независимо от возраста, почти в 100% случаев руки здесь тянут не мальчики, а девочки.

 

И я всегда говорю и ребятам, и педагогам, что, если начнется вдруг война, то именно вот эта девочка первой пойдет в военкомат записываться добровольцем, потому что она самая храбрая и сильная.

 

Все, конечно, смеются, но это, я считаю, повод задуматься. Почему наши современные мальчишки не спешат быть сильными и храбрыми?

 

Воспитанием мальчишек нужно заниматься. А родители, отцы, часто крутятся в системе зарабатывания денег, и у них нет времени на детей. Вот такую тему для размышлений я предлагаю по случаю 23 февраля.

Виктор Вайнерман, директор Литературного музея им. Достоевского

Я служил в 70-е, был в роте писарем. До обеда заполнял журналы, выпускал «Боевой листок», а после обеда мы со старшиной и салагами ходили получать посылки. Любящие родственники присылают солдатам сладости, консервы, блоки сигарет в твёрдых пачках...

 

Под предлогом проверки посылок на наличие спиртного и других неуставных вложений старшина Тарантович всегда вскрывал банки с домашним компотом, полиэтиленовые пакеты с вареньем. Подозрительно принюхивался, пробовал на вкус их содержимое.

 

Если бы родные увидели посылку после «проверки» – пришли бы в ужас… Особенно ценной находкой была резиновая грелка с «чачей». Такая удача выпадала крайне редко.

 

Так вот, однажды не обнаруживший грелку, на которую он, видимо, очень рассчитывал, солдат спросил: «А где ма… ма… чача?» Он, видимо, хотел спросить: «Где моя чача?», но так разволновался, что проглотил букву. С тех пор его так и прозвали – Мачача…

Геннадий Дроздов, депутат Омского Госовета

У меня отец воевал, очень хорошо отзывался о своих командирах, поэтому я в армию шел с удовольствием. Это было советское время, никакой дедовщины, о которой сейчас говорят, у нас не было.

 

Мы строили БАМ, создали хорошую дорогу, которая и сегодня используется. Армию считаю школой мужества, она воспитывает мужчину, учит отвечать за свои поступки, принимать решения. В наше время, если не служил, то девушки отворачивались – больной, наверно, ущербный. Это была честь – служить в армии.

 

Что касается историй – всякое было. Вот поучительная: ехали как-то по горам, на перевал только поднялись, машин нет вокруг, вдруг смотрим – колесо по дороге катится. Остановились, вышли – наше. Чудом просто машина на бок не завалилась и мы не перевернулись.

 

Я уже потом, когда все миновало, понял, к чему это могло привести – я тогда сидел рядом с водителем как командир, а в кузове еще 30 человек сидели.

 

До сих пор – сколько лет прошло – всегда, в какую бы машину не сел, проверяю колеса и вообще все, чтобы было исправное. Исправность машины – это не только твоя безопасность, но и других людей.

 

Вот, например, чему меня армия научила – быть внимательным и осторожным.

Серей Тимофеев, художественный руководитель Лицейского театра

Я, если честно, не хотел в армию. Отучился в «Щуке», потом еще 3 года отработал в драмтеатре, в армию я пошел 24-летним.

 

Наша армия учит не только защищать родину, но и защищать свою жизнь, отстаивать свои убеждения. Я был единственным молодым солдатом в вертолетном отряде – кто был там, тот понимает, что это такое.

 

Актеры – замкнутое сообщество, а тут я узнал, что мир огромный, бесконечный, осознал, что самый гиблый путь – это насилие, а верный путь – находить общий язык с любыми людьми. Это была чудесная школа.

 

Пока я был молодым солдатом, все наряды были мои. Носки чужие я не стирал, но уборка вся была на мне. Я пытался отучить «тариков» от применения грубой силы. Мы много разговаривали, как говориться, «за жизнь», я им рассказывал про Достоевского, Толстого.

 

Потом, когда я сам уже перестал быть молодым солдатом, то убедил своих сослуживцев, что наряды надо делить честно. Все сбегались посмотреть на «дедушек», которые убирают казарму.

 

Но, к моему сожалению, те молодые, которые не прошли эту школу дедовщины, не почувствовали сами, каково терпеть издевательства, потом издевались над молодыми в два раза больше.

 

А однажды был такой случай – по телевизору показывали одновременно футбол, а по другой программе – спектакль Эфроса по Мольеру. И я убедил всю казарму смотреть спектакль. Мне это было очень нелегко, но я их убедил.

 

Конечно, они не прониклись, они смотрели на меня с недоумением: «Как может это нравится?» Но я их не осуждаю. Это же были молодые парни со всего Советского Союза – чеченцы, ингуши, осетины. Им предстоял еще долгий путь познания.

 

А я теперь понимаю, что очень бы много потерял, если бы не сходил в армию. То, что я понял, и чему научился тогда, это я применяю сейчас в режиссерской работе.

Константин Чуркин, кандидат исторических наук, директор Центра профессиональной адаптации и трудоустройства студентов и выпускников ОмГПУ

Я служил в 1966-1969 годах на Урале. Много чего вспоминается с тех времен. Была, например, история про дембеля и ворота.

 

Демобилизация у нас шла с октября по декабрь. Существовал порядок: кто служил хорошо, тот уезжал домой в октябре, а кто плохо – в последнюю очередь, перед Новым годом.

 

Один мой знакомый был хороший в целом парень, но разгильдяй, с дисциплиной у него было не очень. Оставили его до декабря. Командир дал ему дембельскую работу – поставить ворота. Сделаешь, говорит, и поедешь домой.

 

Тот ворота поставил. Уезжая говорил: «Вот, будет меня еще командир вспоминать». Только весной выяснилось, что он имел виду.

 

Начало все таять, и ворота упали. Под опорные столбы нужно было выкопать ямы и залить все цементным раствором, а он просто залил водой. Морозы стояли, и все крепко замерзло. А весной растаяло.

 

Кстати, дедовщины у нас в армии не было, нормальные были отношения. Но шутили иногда друг над другом.

 

Например, увидели в фильме «Пес-Барбос и необыкновенный кросс» такой момент – герой катится на лыжах, а лыжня обходит дерево с двух сторон. И мы такую же лыжню сделали, да еще на спуске с горы.

 

И вот едет солдат, который только-только на лыжи встал, еще кататься не умеет, и видит, что лыжня прямо в дерево его ведет. Он кричит, а остановиться не может. Но у нас рядом с деревом всегда стоял человек, который толкал таких горе-лыжников в снег.