– Михаил Иванович, у вас необычная профессия – реставратор по металлу. Как вы ее получили?

– Да можно сказать, все вышло случайно. Я по образованию слесарь, закончил Механическое училище, было такое на улице 5-ой Армии, сейчас уже его нет. Я после армии 10 лет проработал слесарем в домоуправлении №1 и также слесарем пришел работать в музей им. Врубеля. А здесь тогда реставратором по металлу был Геннадий Павлович Великосельский, и он взял меня в ученики. Мне было интересно, работа понравилась. Затем я много ездил и учился у ведущих российских реставраторов, закончил курсы в институте реставрации в Москве, учился в Екатеринбурге. У меня есть допуск к работе с археологическими находками. Очень интересно было работать на Соловках.

– А как вы там оказались?

– Там был большой проект. Нас, реставраторов, собрали со всей России, были еще специалисты с Украины, из Киево-Печерской Лавры. И мы все вместе работали, делились опытом. Приводили в порядок два больших колокола 18 века. Их когда-то, чтобы спасти от переплавки, закопали в землю, а уже в наше время нашли. И еще мы там очищали серебряную двухметровую раку. Она была вся черная, окислилась. И руками работали, и химией. Очень интересно было общаться, люди разные, разного возраста. И места там потрясающие.

– А в Омске вам интересно работать?

– Да, у нас в музее тоже есть вещи хорошие. И работы много. Вот сейчас канделябр, видите, сделал. Детали, которые чуть светлее по цвету, – восстановленные. Так положено. То, что восстановлено, должно отличаться.

– Расскажите подробнее, что вы с этим экспонатом делали?

– Я его полностью разобрал. Снял формы с деталей, которые сохранились, и по этим формам отлил из эпоксидной смолы недостающие детали. Отливать из металла у нас тут нет возможности. Но и так он, смотрите, как новый стал.

– С какими материалами вы работаете?

– Черный металл, цветной металл, серебро, бронза, позолоченные предметы. Это могут быть часы, подсвечники, скульптуры, иконы.

– А что главное в вашей работе?

– Главное – сохранить эти вещи, чтобы остались нашим внукам и правнукам. Сохранить – главное. Нельзя ничего придумывать от себя. Я восстанавливаю форму только по оригиналу.

– Работа у вас довольно трудоемкая и кропотливая. Сколько времени уходит на один экспонат?

– Бывает по-разному. В среднем на год составляется план на 7-10 предметов, и они реставрируются. Вот на этот год у меня 2 канделябра больших, столик позолоченный – там ножку нужно сделать, он уже готов. Вот клетку сделал для вазы по просьбе Ивана Гольского, куратора проекта «12 стульев из дворца».

– А что это за ваза такая интересная – с клеткой?

– Ваза была у нас была в музее давно, но недавно Иван увидел в интернете фотографии подобных ваз из других музеев. Там на вазу крепится круглая клетка, а внутри нарисованы птички или вставляются маленькие скульптуры птиц. И у нашей вазы, скорее всего, была такая клетка, просто она к нам поступила без нее. Вот и решили восстановить исторических облик. Я спаял клетку точно по фотографиям и размерам вазы. Сейчас, кстати, буду примерять.

– Судя по портрету с большим количеством наград, который у вас висит, армия в вашей жизни тоже сыграла роль?

– Я ветеран подразделения особого риска. Портрет, кстати, Виктор Касьянов написал. Он тут работает хранителем скульптуры. Когда-то я служил на Семипалатинском полигоне, в Казахстане. Непосредственно участвовал в испытаниях ядерного оружия. Дозу облучения у нас, солдат, никто не измерял. Зато арбузами кормили до отвала, они же помогают выводить радиацию. У меня была на 25 лет подписка о молчании, и невыездной был. Вот только теперь могу об этом говорить. Мы собираемся с сослуживцами каждый год 29 августа в парке Победы. Нас в Омске около 30 человек. Мы служили в одной части, в одной команде, но в разные годы.

– Сейчас на вас это прошлое как-то сказывается?

– Ну да, со временем уже замечаю проблемы со здоровьем. Но сейчас у нас есть льготы от государства, нас приравняли к чернобыльцам. Хотя облучения, я думаю, мы получили больше. Мы же работали на полигоне в течение двух лет. В прошлом году мне вручили медаль от Минобороны «За воссоединение боевого братства».

– А вот эти замечательные металлические скульптуры – ваше творчество?

– Мое. Давнее дело. Создал когда-то коллекцию таких человечков. Они, кстати, изображают реальных людей, которые все себя узнавали. Тут есть наш музейный электрик, есть мой коллега – реставратор по дереву и другие. Даже выставка была в 2007 году в музее. Она называлась «Знакомые все лица». Но сейчас я их уже не делаю. Сейчас много подобных работ появилось.

– Вы в музее уже 14 лет. Не думали взять себе ученика, чтобы делиться наработанным опытом?

– Я бы взял ученика «с руками», но только где его найти. Сейчас практически не осталось заведений, где бы парней учили руками работать. Желательно, чтобы был молодой человек с художественным образованием и чтобы работать умел. У меня здесь токарный станок, фрезерный, электросварка, газосварка. Ну и инструментов много. Надо чистить, выпрямлять, паять...

– Совсем никому это неинтересно?

– Только внук мой приходил. Ему, конечно, понравились станки, и рисует он неплохо, но он пока маленький, 9 лет. А так, если появится парень, который захочет быть реставратором, я готов ему все показать и научить.